Казалось бы, все было хорошо – брак по любви. Планируемая беременность, мы с мужем ждем ребенка, проходим УЗИ по определению пола. Девочка! Обрадовался даже муж, а обо мне и говорить нечего.
Последующие месяцы я, можно сказать, отбегала, и вот – роддом. Роды, наверное, были противовесом моей беременности. Чувствовала я себя ужасно, рожала долго, уже стал вопрос о кесаревом сечении, но я все-таки смогла родить естественным путем.
Когда дочка закричала, я лежала без сил, и хотела одного – покоя, а тут этот пронзительный раздражающий крик. Слова врача о том, что это очень хорошо вообще вывели меня из равновесия, и я что-то нагрубила ему в ответ. Медики люди привычные к эмоциональным всплескам рожениц, и врач только рассмеялся в ответ:
— Мамочка сердится, ну ничего, это быстро пройдет.
В палате я, несмотря на тишину, долго не могла уснуть, а успокаивающее мне не давали, ссылаясь на то, что это изменит состав молока. Невыспавшаяся, с болями внизу живота, я лежала на больничной койке и с ненавистью думала о муже, обвиняя его в том состоянии, в котором находилась, но самое плохое – меня совершенно не интересовала моя дочь.
Ее принесли на кормление, я безразлично взяла в руки сладко причмокивающую губками Кристину, приложила к груди, так же автоматически покормила, и отдала медсестре. Та с удивлением смотрела на мою безэмоциональную реакцию, молча забрала ребенка и унесла в детское отделение.
Потянулись дни, один похожий на другой. Ночами я недосыпала, подскакивала по первому крику Кристины, делала все, что нужно было сделать, и опять падала на кровать. Муж помогал мне, но все же, основная нагрузка легла на меня.
Так прошло около полугода. На то, как я обращаюсь с дочкой, обратила внимание даже моя мама. Она с удивлением спрашивала меня, почему я никогда не балуюсь, не дурачусь с Кристиной, подхожу к ее кроватке, как на работу, и так же отхожу, если девочка ни в чем не нуждается. Я не могла объяснить маме свое поведение, и начала стараться изображать радость от общения с дочкой. Именно изображать. Наверное, это у меня плохо получалось, потому что мама недоверчиво качала головой, когда я начинала «агукать» и делать «козу рогатую»…
В тот день мама гуляла с коляской во дворе, а я пошла в магазин за продуктами. Когда возвращалась, увидела, что на коляску и маму несется огромный, как мне показалось джип. Я заорала, а джип спокойно остановился метрах в десяти от мамы, водитель вышел, удивленно посмотрел в мою сторону, и пошел в соседний подъезд.
У меня под коленками растеклась теплота, ноги не слушались, я почему-то вспомнила и беременность, и роды, и все эти шесть месяцев моей Кристинки. Я в одно мгновенье осознала, как я ее люблю, бросилась к коляске, вытащила спящую дочку прижала свое сокровище к себе, и расплакалась.
— Ну, наконец-то! – сказала мама, у которой глаза тоже подозрительно заблестели.
Теперь я стремлюсь проводить с дочкой каждую свободную минуту, она это прекрасно почувствовала, а ее объятия маленькими теплыми ручками – самое лучшее, что у меня было за все эти месяцы. Я уже совершенно без напряжения пою ей песенки, читаю стишки, вместе мы смеемся, и движемся к взрослой жизни. Если бы не случай с автомобилем во дворе, даже не знаю, когда проснулись бы мои материнские чувства.
