— Чай мне приготовь! Как там тебя? – фыркнула свекровь, бросив на невестку озлобленный взгляд.
— Вы, может, что-то не так поняли, сын к вам не новую домработницу привел, а жену! – Ирина поняла, нормального общения не получится.
— Как ты смеешь тон повышать? Николай, убери эту нахалку. Я не намерена терпеть грубость в моем доме.
Жизнь – не мамкина юбка, от всех бед не укроет, — так Ирине часто говаривала бабушка, когда девочка горько плакала из–за какой–либо неприятности. Хотя как раз мамкиной юбки в жизни девочки и не было никогда. Зато была бабушка. Активная, шустрая, пробивная, ведущая внучку в жизнь упорно и уверенно, словно ледокол «Арктика» через толщу льда.
Бабушка воспитывала девочку в строгости, готовила к суровой жизни. Такой, в которой всего надо добиваться только упорным трудом и тяжкой работой. Такой, про которую бабушка знала все и даже больше!
Девочка дворянских кровей, она рано осталась сиротой, попала в детский дом и быстро освоила, что о своем высоком происхождении стоит молчать. Да и вообще, молчать стоит чаще, чем болтать.
Выйдя из стен детского дома, она пошла учиться заочно и работать на заводе. Несколько лет упорно трудилась. Как скажут позже – «делала карьеру». В то время, как сверстницы строили личную жизнь, Нина Николаевна упорно шла к достатку, высокой должности и полной независимости.
Наконец, в тридцать шесть она заняла руководящую должность, получила квартиру недалеко от работы и внезапно осознала, что возвращаться в эту квартиру совершенно не к кому. Даже цветок растить было некогда – засох бы. Поняв, что молодость проходит, а семьи может так и не случиться, она решила, что наконец заслужила немного счастья.
И этим счастьем стала маленькая девочка, которую Нина взяла в детском доме. Искать мужа, рожать своего ребенка она категорически не хотела. Помнила, сколько несчастных детей обитают в детских домах. Уж лучше растить одного из них в любви и заботе, чем тратить годы на поиски мужа.
Связей «где надо» хватило, чтобы одинокой начальнице крупного предприятия разрешили взять трехлетнюю девочку. Нина быстро устроила малышку в садик. Накупила кучу игрушек, которых у нее самой никогда не было. Наряжала дочку, как куколку, нарадоваться не могла.
— Ты моя радость, – часто говорила она своей Машеньке. – Ты мое счастье.
«Радость» в атмосфере материнской любви и вседозволенности быстро превратилась в капризную и требовательную особу, которая обижала детей в более простой одежде и высмеивала их дешевые игрушки.
Когда Нина поняла, что испортила и избаловала девчонку, было поздно. Машенька уже заканчивала восьмой класс. Она позволяла себе приходить домой под утро с запахом алкоголя и сигарет. Все попытки усовестить дочь не увенчались успехом. Нине Николаевне учителя начали прямо говорить, что поведение дочери бросает тень и на репутацию школы, и на ее тоже. Вскоре Нину сняли с должности и перевели на другое предприятие обыкновенным замом.
Но даже не это стало ударом для несгибаемой женщины, а новость о том, что дочка в пятнадцать лет ждет ребенка. Срок приличный, поэтому придется рожать.
— Ну что говорить, от осинки не родятся апельсинки, — качали головой знакомые, знавшие, что Машенька приемная.
— Нин, надо было б с ней пожестче, построже! Ведь в детдоме все такие, — вздыхали соседки видевшие, сколько было вложено сил и средств в воспитание девочки. Музыка, балет, рисование – все пошло прахом.
— А знаете, я ведь тоже «из таких», — Нина с вызовом подняла голову и посмотрела соседке прямо в глаза.
— Из каких?
— Детдомовских! А видишь, ничего, выросла, начальницей стала! – с этими словами Нина развернулась и ушла в свою квартиру.
— Оно и видно! С должности слетела и воспитать свою драгоценную Машку не смогла! — рявкнула соседка.
— Ой, как хорошо мой Васька с ней встречаться не стал! Как бог отвел! – покачала головой женщина, проживающая на первом этаже.
— Да? Так Машка ж его на смех подняла. Что он толстый и по́том воняет! – не поленилась напомнить вторая соседка.
— Чего? Тебе–то откуда знать? Это он с ней не стал встречаться! Он медалист, а она что? Только с мамиными связями и держалась в отличницах.
Обсудив дочь Нины, соседки разошлись по квартирам. В положенный срок Машенька родила слабенькую, но жутко горластую девочку, а сама сбежала из роддома, даже не оставив записки. Вот так, накануне пятидесятилетия Нина Николаевна вынуждена была уйти в декрет, чтобы растить внучку.
С Иркой (а звала она ее так и не иначе), бабушка учла все ошибки, которые допустила с дочерью. Девочку растила «в черном теле», не позволяя никаких излишеств. Строгое платье, четкий режим дня, идеальная успеваемость.
Когда девочка плакала и просила красивую обновку, бабушка сердито отвечала:
— А ты попробуй быть интересной в неинтересном наряде, чтобы человек тебя видел, а не всю эту мишуру.
Ирина росла закаленной, целеустремленной. При этом уверенной в себе и упорно стоящей на своем. Переспорить ее порой не могла даже бабушка. Но она была рада тому, какой растет внучка, видела в ней себя, хоть кровного родства между ними и не было.
Скрывать от внучки тайну ее рождения Нина не стала: мать-малолетка сбежала, а про отца Нина ничего и не знала. Им мог быть кто угодно.
Девочка всего раз поплакала о том, что не нужна своим родителям и больше не позволяла себе подобной слабости.
Прошло несколько лет, в течение которых Ирина закончила школу с золотой медалью и университет с красным дипломом. К этому времени бабушке уже перевалило за семьдесят, но она продолжала быть активной и бойкой старушкой, уверенной в том, что сможет понянчить правнуков. Только вот с ними Ирина не торопилась. Как и бабушка, она делала карьеру и о детях не думала. Пока не встретила такого же уверенного в себе и амбициозного Николая.
Спустя два года отношений они решили пожениться.
Единственное, что смущало и беспокоило Ирину – она не была знакома с родителями жениха. Николай как–то сказал, что у его матери очень сложный характер, поэтому родители давно развелись. Отец снова женился и увез новую семью за границу. Теперь мать была на полном содержании сына.
— Ты знаешь, у мамы дворянские корни, что нанесло ее психике непоправимый вред. Она всех считает прислугой, ниже себя по статусу. Порой я себя тоже рядом с ней чувствую крепостным.
— У моей бабушки тоже корни дворянские. Покруче ваших будут, но ей за это в свое время так досталось, что она ими кичиться не любит. – парировала Ира.
— Отлично! У наших детей будет чуть–чуть голубой крови, — шутил ее парень.
— Сомневаюсь, — Ирина не рассказывала, что бабушка ей неродная и в ее родословной вряд ли была «голубая кровь».
Но то, что мать будущего мужа — особа с гонором, немного беспокоило девушку. Она не боялась трудностей и умела любой характер «за пояс заткнуть», но начинать семейную жизнь со скандалов не хотелось.
Первые тревожные «звоночки» появились еще на этапе подготовки к свадьбе. Мать Николая отказалась идти на праздник, где будут «плебеи» — невеста и ее бабушка. Осторожное замечание сына о том, что бабушка невесты имеет дворянскую родословную, привел мать в бешенство.
— Дворянскую? Эта нищебродка из райпо? Не смеши меня! Выдумать и я могу ТАКОЕ древо, что Романовы покраснеют! – вспылила мать.
— Ну почему выдумать? У Нины Николаевны действительно богатая родословная. Мы с Ириной искали ее родственников. Внучка хотела бабушку порадовать. Но там все грустно было, одни репрессии, да расстрелы…
— Мне все равно, при каких дворянских домах они посудомойками были. Для меня они – плебейки немытые.
— Мам, ты знаешь, я интересный факт обнаружил. Вернее, не обнаружил… — смутился парень.
— Какой?
— Я не обнаружил тебя и тех твоих родственников, от которых ты, якобы, ведешь свой род в роду Трубецких. Или ты не о них говорила, я забыл.
Николай резко увернулся, так как в него внезапно полетела диванная подушка.
— Да как ты смеешь сомневаться в моих словах? Только благодаря мне в тебе течет голубая благородная кровь! Если бы не я, ты бы был простым колхозником, как твой папаша! – покраснела от злости женщина.
— Который оказался с деньгами и связями, превратившими тебя из простой деревенской простушки, в столичную штучку. Мам, ну давай будем честны – нет в тебе дворянских корней. Ну не могло их быть в твоем Прилучинске, из которого ты столицу покорять приехала.
— Да как ты смеешь! Да я веду род от самого Николая Трубецкого, репрессированного после революции. Я тебя в честь него назвала!
— Мам, не было у Трубецких детей с таким именем и в таком возрасте.
Вторая подушка, просвистевшая мимо уха стала контраргументом. Николай решил больше не спорить с матерью. Вести невесту в эту квартиру было бы большой глупостью. Но и съезжать от матери сложно – мать практически не выходила из дома, не готовила. Она просто напросто не справилась бы одна. Сын всерьез опасался за психическое здоровье мамы. Пришлось уговаривать ее поладить с Ириной.
— Если я приведу в дом жену, тебе придется с ней как-то уживаться. Поэтому было бы неплохо, если б ты уже сейчас перестала называть ее плебейкой и готовилась полюбить ее, как дочь.
— Никогда этого не будет! Ты достоин лучшей партии. Поэтому я не собираюсь общаться с ней. Это она идет в мой дом и пусть изволит вести себя уважительно, — мама поняла, что ей нужно как-то удержать сына.
— Ирочка хочет жить отдельно. И если вы не поладите, мы съедем на съемное жилье. Ты даже не видела ее. Хотя бы попытайся.
— Чтобы я под кого-то подстраивалась?
— Ну можно ж иногда. Жить всем стало бы куда проще, — пробормотал сын, выходя из комнаты.
Свадьба прошла тихо и скромно. Из гостей были только самые близкие. Несмотря на то, что Ирина категорически не хотела жить со свекровью, предчувствуя недоброе, она решила уступить мужу, который уверял, что мама безобидная, несамостоятельная и одна не сможет. Тем более, к ним приходила домработница, которая трижды в неделю готовила и убирала в квартире.
— Тебе ничего делать по дому не придется! — уговаривал муж. – Только не принимай слова мамы, если вдруг что-то скажет, близко к сердцу. Она у меня очень ранимая…
Первый день Ирины в новой квартире прошел вполне сносно. Молодая семья закончила перевозить вещи Иры только к вечеру, поэтому знакомства с матерью, как такового, не получилось – Светлана заперлась в своей комнате и не вышла поприветствовать молодежь.
Утром они быстро собрались и отправились на работу, планируя вечером разобрать коробки. Вернувшись домой после работы, оба столкнулись с хозяйкой квартиры в прихожей.
— Мам, а вот и мы! – Николай расплылся в улыбке, обнимая супругу.
— Чай мне приготовь! Как там тебя? – фыркнула Светлана, бросив на невестку озлобленный взгляд.
— Вы, может, что-то не так поняли, сын к вам не новую домработницу привел, а жену! – Ирина поняла, нормального общения не получится.
— Как ты смеешь тон повышать? Николай, убери эту хабалку. Я не намерена терпеть грубость в моем доме.
И снова удалилась в свою комнату. Николай проследовал за ней, чтобы поговорить. Через полчаса вышел из спальни матери расстроенный.
— Коль, я не буду вещи разбирать. С таким настроем я долго здесь не задержусь. – Ирина все также стояла в прихожей.
— Ириш, я знаю, что она невыносимая. Если не попытается идти навстречу, съедем. – решительно ответил муж.
На том и порешили. Разобрав коробки, оба легли спать.
Утром Ирина обнаружила всю свою посуду в мусорном ведре. На вопрос сына, что это за дурь, мать ответила:
— Это мой дом и в кухне только мои тарелки. Никакие плебейские плошки рядом с моим фарфором стоять не будут. Пусть в комнате своей все держит или учится уважению и покорности. Здесь я – хозяйка, или пусть живет по моим правилам, или пусть убирается. Это – мой дом!
— За который я плачу и полностью содержу тебя! – не выдержал Николай. — Мам, это моя жена, не заставляй меня выбирать одну из вас! Я очень сомневаюсь, что тебе понравится мой выбор. Я люблю Ирину и просто уеду вместе с ней! Ты хочешь остаться одна?
— Ты посмеешь бросить мать ради ЭТОЙ? — Светлана сомневалась в словах сына. — Да у тебя таких, как она, сколько было? А сколько будет? А мама одна! Ты обязан меня содержать и быть рядом.
— Мама, обязан я своей жене. Теперь она — основная часть моей семьи, — по слогам проговорил парень.
— Неблагодарный мальчишка! — еле сдержалась Света, чтобы не ударить сына по лицу.
Однако, своенравная дама все же присмирела. Старалась не пересекаться с молодежью. Вечером и утром не выходила из своей комнаты. Но мелко пакостить не бросила – выливала шампунь Ирины в унитаз и подкладывала цветные вещи в ее «белую» стирку. Пакостить в ответ Ирина не стала, решила быть выше этого, списав поведение свекрови на возраст и начинающееся старческое безумие.
Несколько раз свекровь сыпала соль в сахарницу, выбрасывала любимые продукты Иры, отпускала ядовитые замечания, но хулиганить покрупнее опасалась. Сын урезал ей содержание и грозился совсем сократить расходы до оплаты коммунальных платежей и покупки продуктов.
Хуже стало, когда Николай и Ирина объявили матери о скором прибавлении в семействе. Светлана даже не говорила, она шипела, словно растревоженная кобра.
— Уже? Вот уж действительно – дворовая девка! Едва ли пару месяцев вытерпела и залетела. Благородные дамы годами не могут родить, а эта — как кошка.
— И вам тоже всего хорошего, — Ирина развернулась и хлопнула дверью перед носом свекрови.
Зато бабушка Нина была рада известию. Она предложила пожить у нее, когда внучка вскользь упомянула о сложном характере свекрови. Но Ирина решила пока повременить. Вернуться она всегда успеет. Тем более, муж был всегда на ее стороне. Но бросить мать не мог.
Спустя полгода Ирина родила здорового мальчика, копию своего папы. Молодые родители были счастливы, в отличие от мамы мужа. Едва взглянув на ребенка, она небрежно бросила:
— Совсем на тебя не похож! Неизвестно, в какой подворотне она его подцепила.
— Это уже слишком! Немедленно извинись! – занервничал Николай.
— И не подумаю! Этот обмылок теперь будет орать круглыми сутками, а мне нужен полноценный сон.
— Отлично, я собираю вещи! Твои вещи! – в сердцах крикнул парень, бросившись в комнату матери.
— Что? Мои? Ты верно оговорился, и собираешь ЕЁ тряпье и этого комка орущего? – надменно переспросила Света.
— Нет, мама! – кричал из комнаты Николай, распахивая дверцы шкафа. — Ты меня правильно услышала. И я не оговорился! Эту квартиру покидаешь ты. Я долго думал, как лучше поступить. Жить с тобой под одной крышей невозможно, но и тащить жену с ребенком куда-то я не собираюсь. Ютиться у бабушки Ирины – совсем глупо, там крошечная квартирка. Поэтому я предлагаю тебе два варианта – дом престарелых или съемная квартира!
— Ты рехнулся? Да ты кто такой? Это моя квартира! – визг матери был слышен на три этажа выше.
— Мама, эта квартира моя, твоя и отца в равных долях, если помнишь. – вернулся Коля с чемоданом. — Недавно он прислал документы – отец подарил мне свою долю в честь рождения внука. Вернее, ему и подарил. Так что ты лишь совладелица. Я готов купить тебе жилье аналогичной площади. Но подальше от нас. И содержать теперь будешь себя сама, у меня изменились расходы, как видишь.
— Ты не посмеешь! Я не поеду в клоповник на окраине города! – затопала ногами женщина.
— Нет. – Николай заговорил чуть тише. — Ты поедешь в студию в хорошем новом доме.
— Нет!
— Да! Я много раз просил, уговаривал, предупреждал! Ты не слышишь, пакостишь Ирине. Но она взрослый адекватный человек, не связывалась с тобой. Теперь у нас ребенок. Ирина будет весь день дома, и я хочу, чтобы ее материнство приносило ей радость, а не постоянный стресс от твоего яда! Разговор закончен – ты переезжаешь. Сегодня переночуешь, а утром я тебя отвезу на новое место жительства.
Ночью Светлана открыла чемодан, вынула свои вещи, сложила в центре комнаты и подожгла. Спасти квартиру от пожара удалось лишь потому, что Ирина проснулась от звонкого плача ребенка и услышала едкий запах гари. Утром Николай оформил мать в больницу для душевнобольных…
