— Мариш, а Мариш? А зенится собираешся?
— Нет, Светик, не собираюсь. Моя мама сказала, что мне еще подрасти надо. Разве что попозже, может, после полдника?
— А на ком ты хочешь зенится, Мариша? Навелное, на Шаше или на Андлюше?
— Нет, Марина, Ленусь, из Шаши холосый мусь не получится. Он вчера шорты задом наперёд надел.
— Ну это ведь ничего страшного, ну подумаешь шорты задом наперед. Что ж теперь, сразу от волот поворот и поставить клест на его кпндидатуле?
— Не знаю, не знаю, Светик… вот наш папа один раз вернулся с работы в штанах задом наперёд… ой, ты даже представить не можешь, что там было, Светик! Мама так орала! В общем, после того случая, мой папа больше не мусь маме.
— Расвелись, Мариш?
— Да, расвелись. И я уже привыкла, не хочю за Шашу замусь. А обязательно надо зенится, Светик?
— Моя мама сказала, что надо замусь… ну так типа плинято.
— Хм, так ведь она у тебя не замусем, Светик!
— Мама говорит, что у них с папой «не слослось». Вот теперь и я думаю: как мне встлечатся с Шашей, если у него даже шолты задом наперёд? Встлетишся с таким, а у него сегодня шорты наоборот надеты, а завтра – мозги набеклень станут, а потом и вся жисть коту под хвост… Не знаю, что это означает, но взлослые так говорят…
— Ладно, Шаша не подходящая кандидатула, а как на счет Андлюши? Если тебе он подойдет, то я тебе его подалю.
— Нет, Светик. Не хочу я на Андлюше зенится. Шолты у него холошо надеты, но Андлюша очень много пьёт.
— Как это много пьёт? Почем ты знаешь, Мариша? А что-то плопустила?
— Да, Светик. Сегодня в садике, он на завтраке встал и вторую порцию компота у Ирины Михайловны поплосил. Я чуть супом не подавилась! Вторую полцию ты прледставляешь? Куда он ему только влазит оболмот ненасытный?
— Мариш, не преувеличивай. Это ведь плосто флуктовый кампоть , а не вотька.
— Светик, у меня пледчувствие. Сегодня Андлюша кампоть по два стакана лакает, а вот позенимся и он вотьку пить будеть!
— А что, Мариш, если он будет твой мусь, то ты ему не будешь вотьку разрешать пить?
— Ни в коем случае, Светик! Если мой мусь, будет пить вотьку, то он станет уже не мой мусь, а самый настоящий алкась.
— А вот у моей мамы есть длуг, дядя Леня, Мариш. Он тоже иногда пьет вотьку, но моя мама не думает, что он алкась.
— Ну может быть, дядя Лена и не алкась. Но ведь он и не мусь твоей маме?
— Да, Мариш, какая все-таки эта взлослая жизнь сложная стука. Вот мне сейчас только 4 годика, а я думаю, сто мне уже все шесть.
— Зато у Машиной мамы все холошо, Светик. Она уже пятый лаз замусь выходит.
— Лазве это холошо, Светик? Ничего холошего я в этом не считаю. Из-за Машиной мамы, остальным мамам на всех мусьёв не хватает. Всё Машиной маме достались, но ведь так не частно! Всех мусей себе заблала, шухля пелепончатая!
— Да, Мариш. Моя мама тоже говолит, что у Машиной мамы сильно толстая зёпа и ветел в голове.
— Толстая зёпа??? Да, что ты горолишь, Светик! Ты меня ввелгла меня в состояние…. Этого, как его… счас выговолю, погоди… В состояние дислиибутивного шоку! Слушай, если у Машиной мамы сквозняк в голове, то по-этому она такая кудлявая и мелилованная? У меня вот волосы не кучелявые, совсем! И не мелилованые…
— Не знаю, Мариш. Может быть такое от возласта бывает? Она ведь пятый лаз замусь выходит – это тебе не хухлы-мухлы. А мозет быть такая патология.
— Вот наша воспитательнице Ирина Михайловна молодец, правда, Светик? С первого лаза вышла замусь. Все у нее холошо, и мусь любит, и дети и мы. Ляпота! Как говолится, позенилась и полядок.
— Ты себя-то с Ириной Михайловной не лавняй, Мариш. Она у нас необычная. Её все наши папы любят. Папа Гошки вчера посмотрел на нашу Ирину Михайловну и сказал: «В такой калдан можно и влюбиться!»
— Да что ты говолишь! А что такое «калдан»? У нас у нас с тобой такое есть?
— Не знаю, Светик. Навелно, он только у воспитателей. Им может выдают вместе с дипломом, за холошую учёбу?
— Хм, значит, у Гошиного папки губа не дула! Он хочет зену с и с калданом и с дипломом? Что ж он тогда на Гошкиной мамке зенился, а не на Ирине Михайловне?
— Не осуздай его, Светик. Может по молодости не доглядел, на ком зенится надо.
— Да, Мариш, когда я в пелвый раз в этот садик пришла, я тоже от малознания ошибок наделала, до сих пол вспоминаю. Помнись, мы с тобой тогда из-за куклы поссорились?
— Я тебя и забыла все, Светик. Мы ж с тобой тогда еще совсем молодые были, по 3 годика всего, сквозняк в голове…
— Я когда буду взлослая, тоже воспитателем стану, Мариш. Чтобы меня все дети любили, а их папы восхищались моим «калданом!» Ведь женщинам это так плиятно!
— Согласна, Светик, да не все так легко. Чтобы полный порядок был, надо все лавно замусь выйти, а за кого? Шаша шорты задом наперёд носит, Андлюша – алкась кампотный, про гошу и говолить нечего…вообще не валиант.
— Печально, Мариш! Пелевелись мусики в этом миле. Ты вот своей маме не хочесь музя найти?
— Хочю, но тут надо подумать кому ее отдать замусь? Недавно в интернет мусин выбирала, так мосьно. Один на фото – влоде ниче. Мусина солидный. Класивый и богатый, загланичный… ну все подходит, а потом подумала: а что если он моей мамы недостоин?
— Очень может быть, Мариш. Тут не угадаешь, кто попадется на в этой всемирной распродаже. Как его имя?
— Вот это-то и плоблема, Светик. Его зовут Ричалд Даунин! Ну как я с такой фамилией в садик ходить буду?
— Ох, Мариш, лучше не лисковать! Шаша и Андлюша совсем засмеют. А когда вырастешь и будешь Марина Ричалдовна Даунина — ну как такое выговорить? Я тебе так посоветую: не надо спешить твою маму замусь отдавать. Надо всё распланировать.
— И я так считаю, Светик. И вообще, я наверно раньше мамы замусь выйду!
— Не нам пока еще рано, давай хотя бы поле полдника…
