Пришлось невестке смириться. — сокрушается Анна Владимировна, — Пошла на поводу у своей малолетней шантажистки, пустила их в одну из комнат жить, выдала постельное. Этот новоиспеченный зять еще учится. Приходится ей их поить, кормить, деньги давать. И не стыдно им? Внучка еще в школу ходит. Но при этом уже женихается. Если б мой сын еще жив был, то ничего бы этого не допустил.
Все дело в том, что сын Анны Владимировны погиб вместе со старшим сыном. Их не стало три года назад — разбились на машине.
Горе, сильное горе, — жаловалась Анна Владимировна, — у нас теперь с невесткой совместная беда. Только вот я оправилась уже от потери, а она не смогла. Все любовь отдает своей дочери теперь, сдувает с нее пылинки, все разрешает. Внучка этим пользуется.
Когда не стало мужа и сына, Юля переживала, что та же участь ждет и ее дочечку. Едва отошла от первого шока, стала на руках Настю носить. Ни в чем та отказа не знает.
Хочешь зеленые короткие волосы? Отлично! Тату сделать? Запросто. Могла бы и не спрашивать. Внучка сразу поняла, что ей все дозволено. Учиться перестала, приходит с гулек поздно. Разве что мать предупреждает, чтобы не ждала. Я невестке сказала, что это грозит бедой, нельзя так дочь распускать! Что вырастет из девочки? Стыд и срам! Ты же мать! — говорила Анна Владимировна невестке.
И что она?
Да ничего. Объясняет все это переходным возрастом, боится, чтобы дочь не ушла из дома, не думала о суициде, только что может быть хуже, чем трудный неуправляемый подросток? И вот чем все закончилось — привела хахаля в дом в шестнадцать лет. Это вообще как?
Полгода назад она влюбилась. Первое время внучки почти не было дома, даже ночевала по подругам, по крайней мере, именно эту версию озвучивала матери. Учебу запустила. В итоге приходит за руку с пареньком, заявляет, что намерена с ним жить под крышей своего дома. А если мать не позволит, то она убежит из дому!
А ты с Настей пробовала говорить? — интересуются у Анны Владимировны подруги. — У подростков случается бунт, только внучка же должна границы знать.
Говорила, — горестно улыбается бабушка, — она стала мне грубить и вообще сказала, что она уже взрослая, вправе сама распоряжаться своей жизнью. Даже мать собственная ничего наперекор не говорит, куда уж мне лезть, кто меня слушать станет?
Так она же может родить очень рано. Едва закончив школу. Чем вы все думаете? Что тогда делать станете? Правнука воспитывать?
Я пыталась достучаться до рассудка невестки. Но ее ответ вообще за гранью: — Сына вашего уже нет, и моего тоже. Осталась Настюша, я не могу ее потерять. Пусть рожает. От этого никто не умирал. Воспитаем. Даже без мужа. Я приму ее любое решение. У меня лишь она и осталась одна. Я хочу сделать все для ее счастья.
Вот и живем теперь, как на пороховой бочке. Весь район уже смеется. А когда в школе узнают, вообще скандал будет. Что выйдет из этой девчонки? Ужас!
