Прыгнул в машину. Все, как обычно – в спешке рванул об ручку двери халат с набитыми там шприцами. Шприцы успел подхватить рукой, но край кармана беспомощно повис. Кастелянша опять будет причитать…
Сообщаю водителю адрес, тороплю. Он включает «люстру» и, насилуя двигатель летит по городу. Навстречу – аллея каштанов. Осень, огромные листья еще не опали, висят лопухами, плавно взмахивая в такт ветру. Немного отвлекся.
Скрипнули тормоза, выхожу к подъезду и резво двигаюсь вслед за родственниками. Открывается дверь в квартиру. Запах… Я уже не первый раз его ощущаю, но опять вздрагиваю, понимая, что результатом будет «минус».
Подхожу к кровати. Не сразу понятно, кто это – мужчина или женщина, надеюсь, что «пациент», со слов диспетчера, это все-таки «он». Серое лицо, к удивлению – без щетины. Достаю ампулу с морфием. Доза уже ничего не изменит, но облегчит последние часы… Серость чуть ушла, шевельнулись веки, в глазах – благодарность… Сгорбившись, выхожу под растерянными взглядами родственников: «Вы еще сможете пообщаться…» Они нерешительно двигаются к кровати. Спускаюсь вниз, сажусь в машину, водитель все понимает, едем молча…
До станции доехать не успели – вызвали по гипертоническому кризу. Опять «люстра», на этот раз с «музыкой».
Женщина не первый год борется с давлением, но на этот раз – безуспешно. Тонометр зашкаливает, вены отвратительные, подключаюсь в кистевую. Капаемся, все без толку. Давление не падает, а нижнее начинает угрожающе двигаться вверх. Классический спазм. Теперь нужно все просчитывать на несколько ходов вперед. Если введенные лекарства все-таки начнут работать, может случиться обратный эффект с непредсказуемыми последствиями.
С лекарствами негусто, самые-самые клянчил, потом кое-что обменял с коллегами, а пару раз, чего греха таить, просто воспользовался отсутствием начмеда в кабинете, и «нырнул» в его закрома.
А женщине все хуже. Слушаю легкие – совсем не радуют, явно предотечное состояние… Набираю базу: «Желательно профессора Иванову для консультации…» Там все понимают: «Она консультирует, сейчас передадим ваш адрес…» И на том спасибо. Нужно что-то решать, и я решаю – ноги пациентки – в почти кипяток, муж по моему требованию бегом несет литровую банку, выгоняю его, меняю иглу в вене на «воздушку», и сливаю почти пол литра крови. За этой процедурой меня застает Иванова со своей бригадой. Почти отпрыгиваю в сторону, они начинают работать. После интенсивки Иванова поворачивается ко мне: «Молодец!» Потом сует мне в карман ампулы, о которых я и мечтать не мог и подсказывает пару нетрадиционных ходов в таких ситуациях. Смотрю на нее, как на Бога…
На сиденье «Скорой» сажусь уставший, но удовлетворенный. И тут же рация – срочная транспортировка со станции переливания в детскую онко. Мчимся, хватаю контейнер с кровью, спешим в детскую больницу. Нас ждут, контейнер выхватывают и бегут в лифт. Неожиданно вижу преподавателя из института, даже не знал, что она здесь работает. Приветствуем друг друга, Ирина Николаевна приглашает в ординаторскую: «Хоть чаю выпей, лица не тебе нет, доктор!» Идем в ординаторскую, пьем чай. Ирину Николаевну зовет дежурная медсестра: «Коля хочет что-то у вас спросить…» Вместе идем в палату. Две кровати, на одной из них спит мальчик, а второй, совсем худенький, почти прозрачный, чуть потянулся к Ирине Николаевне, когда мы вошли.
— Колюня, чего не спишь после капельницы? Подремай часок, или что-то беспокоит?
— Уже нет… А в субботу нам покажут мультфильмы?
— Конечно, и вечером покажут, ты почему о субботе спрашиваешь, сегодня только среда…
— Я доживу до субботы?.. До мультиков?..
Ком сдавил мне горло, медсестра, видя мое состояние, оттеснила к двери:
— Вам нужно идти, доктор…
В коридоре я присел на кушетку, через минут пять вышла Ирина Николаевна:
— Я раньше часто ревела, теперь стараюсь держаться…
Мы молча посидели еще пару минут, и я побрел к «Скорой»…
