У моих покойных родителей нас было двое, я и моя младшая сестра. Сестра всегда отличалась неординарными выходками, во всех отношениях. Не изменился ее характер и во взрослом возрасте.
Когда ей исполнилось двадцать два года, Надежда, моя сестра, решила родить для себя ребенка. До этого она вела беспорядочные половые связи, и, как призналась сама, точно даже не может сказать, кто из ее партнеров стал биологическим отцом ребенка.
Ее сынок, Дима, родился, как ни странно, здоровым ребенком. Сестре не очень хотелось возиться с малышом, она явно не ожидала, что нужно будет отдавать столько времени маленькому созданию, и частенько подкидывала его нам с мужем. Я, сколько могла отбивалась от общения с племянником в таком формате, но чаще все-таки отбиваться не удавалось. Уже с двух лет Дима начал ходить в садик, а в три года его мама вдруг решила искать счастья за границей.
Сестра пришла ко мне с объемными продовольственными презентами, и я поняла, что на этот раз ее просьба будет достаточно серьезной. Так и оказалось. Сестра попросила полгода-год присмотреть за ее Димкой, мол, и вашей дочери будет веселее, а много хлопот мальчик не доставит. Пообещала присылать деньги, чтобы материальных вопросов у нас с детьми не возникало.
Сама я, естественно, не могла решить этот вопрос, и предложила сестре обсудить все с моим мужем. Тогда Надежда поставила ультиматум: «Или уговаривай мужа, или я Диму отдам в детский дом».
После такого аргумента у меня сердце просто сжалось, я никогда не могла себе представить, что сестра так вот, спокойно может отказаться от своего ребенка в угоду своим прихотям.
Разговор с мужем был очень тяжелым, но и его задело то, что Дима может запросто оказаться в детдоме. Наша дочь, Светлана, почему-то не очень находила общий язык с двоюродным братом, а узнав, что придется жить с ним в одной комнате, вообще возненавидела Диму, и устроила нам такую истерику, что пришлось даже запихнуть в нее дозу успокоительного.
Так Дима начал жить с нами. Мне очень жалко было смотреть на то, как Светлана всячески пытается задеть Диму, хотя она была старше его всего на полтора года. Дочка ни в какую не хотела идти на контакт, а муж ее молчаливо поддерживал, тоже не проявляя никакой теплоты к ребенку.
В такой атмосфере прошло около четырех месяцев. Сестра присылала деньги, они были единственным сдерживающим фактором для мужа, поэтому, когда вдруг переводы перестали приходить, в доме начал назревать скандал. Муж постоянно спрашивал, почему он должен кормить чужого ребенка, а на мои ответы, что это мой родной племянник, никак не реагировал, продолжая поощрять дочку в ее изощренных попытках поиздеваться над Димой.
В конце концов муж поставил мне ультиматум – если деньги в течение недели не придут, отдавать Димку в детский дом.
Вместо денег пришло сообщение от сестры. В нем она написала, что вышла замуж, и остается на постоянное проживание в Австрии, попросила больше с ней не связываться, а с Димой поступить, как посчитаем нужным.
Я понимала, что оставаться в нашей семье для Димы будет очень проблематично, поэтому в ближайшие выходные пошла с ним гулять в парк, а потом мы зашли в кафе. Там я, насколько могла мягче объяснила Диме ситуацию, вынуждающую меня отвести его в детский дом. Димка грустно смотрел мне в глаза, даже его любимое мороженое осталось нетронутым, и в конце моего монолога спросил:
— Когда вы меня отведете?
Я разревелась, пообещала приходить к нему каждые выходные и забирать гулять в город. Ребенок спокойно, по-взрослому ответил:
— Хорошо, тетя Наташа, я буду вас ждать. Только вы и любите меня…
Через месяц Дима уже был в интернате. Я сдержала слово, каждую неделю мы с ним ходили в город, гуляли, развлекались, беседовали. В таком режиме наше общение длилось до самого выпуска Димы из интерната.
Я не смогла прийти на его выпускной вечер, потому что неожиданно слегла в больницу. Диагноз был неутешительным – опухоль надпочечников, уже начавшая переходить в злокачественную. Врач сказал, что шансы выздороветь высокие, и все зависит от моего внутреннего настроя и желания бороться с болезнью. Желание бороться у меня было, а вот внутренний настрой сильно хромал. Муж отнесся к моему заболеванию совершенно безразлично, сказал, что современная медицина творит чудеса, но возможны разные варианты. Утешил, так сказать. Дочь, уже переехавшая в другой город, вообще оборвала разговор на полуслове: «Ты там выздоравливай, потом созвонимся!»
Выздоравливала я достаточно тяжело. После операции пришлось еще пройти цикл химиотерапии, и лечащий врач меня не отпускал домой, требуя постоянного присутствия в палате. Когда, наконец-то, я смогла вернуться в свою квартиру, там меня никто не ждал. Записка, которую муж оставил на кухонном столе объяснила его нежелание навещать меня в больнице, он лишь изредка передавал кое-какие продукты. Тест был короткий: «Я ухожу к другой женщине. Надеюсь, у тебя все будет хорошо».
Я просидела на кухне около двух часов, пытаясь собраться с мыслями и думая, что буду делать дальше. Неожиданно раздался звонок в дверь. На пороге стоял Димка. Не здороваясь, он взволнованно спросил:
— Тетя Наташа, я только узнал, что вы заболели, как вы себя чувствуете?
— Спасибо, мой хороший, уже все позади… Совсем все, и дядя Коля ушел, и дочка не звонит, один ты у меня и остался…
— Я вас никогда не брошу! Я уже устроился работать, мне дали место в общежитии…
— А знаешь что, перебирайся-ка ты из общежития ко мне, будем жить вдвоем, если ты не против.
— Ой, ну конечно же я не против, только дядя Коля…
— А его уже нет, и никогда не будет. Квартира моя, я здесь хозяйка, жаль, что не показала этого раньше, ни дяде Коле, ни Светлане…
Дима с тех пор стал для меня самым родным человеком, настоящим сыном. Мы очень дорожили нашими отношениями, он меня ничем не расстраивал, советовался по различным вопросам. По Димке было видно, насколько он нуждается в материнской ласке и внимании. И постаралась ему это дать в полной мере.
