Очень быстро это происходит. Только вчера они еще выглядели пышащими здоровьем дамами, были сочными, румяными, слегка грубоватыми, словно яблочки наливные. А вот уже седые волосы и кости ломит. В таком положении вещей нет ничего странного. Ведь у них трудная жизнь, физическая работа и все это отпечатывается на лице.
Я помню, как отыскала фото молодой своей свекрухи и еле ее узнала. Она по молодости была редкой красавицей. Это я ее помню как бабушку — сгорбленную, поникшую, в платочке, сухонькую и жилистую. Кожа всегда смуглая — и зимой, и летом. Только именно она мне приходит на ум, когда слышу высказывание “русские женщины”.
Матери мужа было 68 лет, когда я увидела ее в первый раз. Она последнего ребенка уже под пятьдесят рожала. Вот его женой я и стала.
Я всегда считала эту старушку загадочной женщиной и таинственной. Ведь эта знойность и смуглая кожа передалась по наследству лишь одному ее ребенку. А всего их семеро. Вот остальные являются точной копией отца, которого мне увидеть не довелось. Они все голубоглазые, рыжеволосые блондины. Все любят физически работать. В их жилах кипит деревенская кровь. Жесткостью отличаются. И никакой тяги к учебе. Вся их жизнь крутилась и крутится вокруг деревни. Словно ничего больше не существует в мире. Конечно, телевизоры у них есть. И газеты читают. Но не часто. Если свободная минутка выдается. Они испытывают истинную гордость за то, что умеют работать руками. И все им поддается — и тяжелая техника, и оборудование, и инвентарь. Руками они все делают. И коров доят. Сотнями. Таких дружных работящих семей раз-два и обчелся теперь. Не встречаются они — вымирающий вид.
Только вот мать их была удивительной женщиной. Даже когда у нее выпадала редкая минутка отдыха, то она садилась читать. Перекусы встречались часто, вот в это время она и читала. Лежала книжка всегда на столе между кухонной утварью. Мать во время еды читала. Казалось бы, привычка интеллигентная, но ей была присуща. Хоть и не рекомендуется есть во время еды. А все же. Книжки матери приносили из библиотеки. И таскали их дети в авоське. Смотрелось это не совсем органично. Авоська и Булгаков, Распутин, Шукшин. Как-то раз я даже заметила, что она плачет над произведением. Вот такая ранимая женщина. В этом вопросе мы похожи.
Свекруха была скрытной. Она прятала свои чувства. Когда я вышла замуж за ее сына, то она обрадовалась приданому в качестве книг, которое я привезла. Целые ящики. Она потом с любовью их пересматривала. И пыль вытирала.
Еще я удивлялась грамотности свекрови. Она знала много шуток-прибауток, присказок, а говор был сибирским. Никогда я от нее матов не слышала. И никаких нарушений речи. Но произношение иногда было деревенским. Движения ее были странными, спокойными, умиротворенными. В них было столько достоинства.
Мужа своего она уважала, но особой близости между ними не было. Одно отчуждение. Он был явно некрасивым мужчиной. Невысокого роста, неказистый, черты лица крупные, а лицо маленькое. Нос огромный, губы тоже, брови кустистые и извилистые. И выражение лица было отталкивающим. Мать обращалась к нему по имени и отчеству. Каждый раз. Кто-то говорил, что он ее был гораздо старше. А больше о нем как-то умалчивали — тайна за семью замками. Я так ее и не разгадала. Все это осталось в их жизни в прошлом.
Когда на похоронах матери приехал ее младший брат, то я смогла немного раскрыть тайну. Он был городской, образованный. Муж был военный. Служил в НКВД, а после его репрессировали. Мать говорила, что на ней проклятье какое-то лежит. Поэтому у ее сыновей мальчишки не рождаются. И заболела она раком не просто так — это искупление за грехи. Она тогда сказала, что когда ее не будет уже в живых, тогда у нас дети начнут рождаться и даже мальчики. Она оказалась права. Но я хотела о другом рассказать.
Дядя Вася мне сообщил, что они росли с сестрой в детском доме. Они не помнили матери. И сестра его опекала. А после увезла из детского дома, когда повзрослела. Осели на лесоповале. Сестра работала. По ночам приходила не всегда. И замуж вышла рано. Воспитывали Васю в семье сестры. Не обижали. Отчество им сменили. Зачем — неясно. Но свекровь хорошо пела, плясала, имела в молодости веселый нрав и была душой компании. В ее репертуаре были украинские песни. А кто она была по национальности? Неясно.
Почему-то я вижу всю эту ситуацию по-своему. Скрывались они от кого-то. Наверное, происходили из семьи интеллигентов. А оказались в селе. Но женщина приняла свою судьбу и нелюбимого супруга. Она в жизни растворилась. Действовал инстинкт самосохранения.
Она убежала от всего мира. От репрессий, преследований, любви. И ради себя никогда не жила. Разве что в детские годы. Жертвенность свекрови помогла ей вырастить детей. Она себе во всем отказывала. Зато дети ни в чем не нуждались. Работала свекровь даже на не женской работе. И не берегла себя. Не защищала кожу от воды, мороза, ветра, пыли. Какая там жизнь….
Я испытываю огромную благодарность матери мужа. Ведь она в свое время одобрила наш брак. Ведь остальные члены семьи не хотели, чтобы мой муж женился на мне, белоручке. Да с образованием высшим. Мать прикрыла все их рты.
У них любовь! Не смейте мешать!
И никто нас больше не трогал. Если бы не эта передышка, то вообще не понятно, смогла ли я бы стать своей среди них?
Мать мужа никогда меня не журила при остальных. И при муже тоже. И сына своего при мне не осуждала. Разве что за то, что картошка пригорела. Или пирог. Но она и тогда находила мне оправдание. Ведь если бы женился на опытной сорокалетней старухе, тогда бы не жаловался. А так…
Наверное, после прожитой жизни с нелюбимым человеком, она старалась изо всех сил сохранить нашу любовь. Ведь это ее самый любимый поздний сын. Она берегла его даже от меня. Уже 20 лет прошло со дня ее смерти. А даже одного дня не проходит, чтобы я ее не вспоминала. Она незримо находится рядом. Бережет нас. Женщина с широкой душой.
