Мои родители поженились, окончив институты. Папа – технологический, а мама – институт искусств, факультет живописи. Она просто бредила полотнами, красками, кистями, окунаясь в атмосферу живописи с головой, целиком и полностью. И, конечно, мечтала стать знаменитой, известной на весь мир.
Папа всегда поддерживал ее стремления и никогда не возражала против бесконечных выставок, курсов, обмена опытом, командировок…
В перерывах между «боями» мама родила меня. Удержаться дома она смогла около полугода, пока я была совсем маленькая, да и то, при поддержке моей бабушки, маминой мамы. Бабушка в доме делала все, маме оставалось только покормить меня и позаботиться о достаточном количестве молока для следующего кормления. Между кормлениями мама, конечно, стояла у мольберта и творила свой очередной «мировой» шедевр. Она действительно очень хорошо рисовала – пейзажи, натюрморты, портреты, индивидуальные и групповые, все у нее получалось красиво, гармонично, иногда мама привозила с выставок какие-то награды, но дальше этого дело не шло. Она была одной из многих в огромной армии художников мира…
Когда меня перевели на обычное питание, хотя педиатр от этого была и не в восторге, мама опять понеслась в свою стихию, практически не бывая дома. Вместо нее у меня была бабушка, она меня научила всему, чему детей учат мамы – я знала массу стишков, умела вышивать, к школе – читать, чуть позже – готовить, стирать, убирать… Всему этому бабушка учила меня ненавязчиво, в полуигровой форме, никогда не ругала, если что-то получалось не так, если падала тарелка, или была пересоленной яичница.
Уж не знаю, как мама выкроила время, чтобы родить моего брата, Алешу. Мне, когда он появился, было уже девять лет. Брату повезло меньше, чем мне. Через месяц после родов маме позвонили и пригласили на какую-то очень престижную выставку, и она, конечно же, помчалась, а брата оставила на папу и бабушку…
После этой выставки начались другие, и мама «отпросилась», переведя Алексея на искусственное вскармливание. Растили мы его втроем – бабушка, папа и я. Мне было интересно возиться с малышом, бабушка поручала мне такое важное дело – пеленать, купать, кормить, гулять с коляской, и мне нравилась такая моя взрослая роль.
Папа часто рассказывал нам о маме, он никогда не говорил о ней плохо, наоборот, изображал ее для нас знаменитой художницей и радовался ее периодическим успехам. Так мы и жили. Я училась в старших классах, Лешка пошел в первый. Большая часть хозяйства и занятий с братом лежала уже на моих плечах, бабушка постарела, из нее помощник был уже слабенький, подводило здоровье.
Когда я училась в институте, бабушки не стало. Папа очень расстроился, они с тещей жили душа в душу, возможно, из-за этого, его сердце начало давать сбои… Похоронили папу мы через три года после смерти бабушки. Я к тому времени уже получила диплом и устроилась работать.
«Доучив» брата в школе, я вышла замуж. Он поступил в военное училище, а я вышла замуж. Сейчас уже и брат стал семейным человеком. Он мотается по стране, у них родилось двое деток. Я тоже постаралась – в нашей семье растет трое, старший сын и две девочки-близняшки.
Поздравления от мамы по поводу рождения ее внуков я получала по телефону, она, как обычно, была «вся в искусстве». Но вот наступил момент, когда мама поняла, что ее картины так и остались невостребованными. Какое-то время она была, можно сказать, в депрессии, а потом вспомнила обо мне и Алексее. Если брата поймать по гарнизонам было слишком сложно, то я вот она – рядом, и мама включилась в роль добросовестной бабушки.
Правда я ее, как маму не воспринимала совсем, относилась к ней, как к старшей и не очень опытной в ведении хозяйства подруге. Но мама так не считала, а с недавних пор вдруг начала мне рассказывать о том, как, по ее мнению нужно воспитывать наших близняшек!
Выслушав ее «теории» не перебивая, я напомнила маме свое детство и то, что совсем ее не видела, а только слышала, что где-то она есть. И попросила не учить меня, так как, благодаря бабушке, я все моменты с детьми узнала на практике тогда, когда мама стремилась к вершинам Парнаса.
