Обо мне вспомнил только мой племянник, которого мне когда-то пришлось отдать в интернат…
Моя младшая сестра всегда была взбалмошной девицей, поэтому я ничуть не удивилась, когда она мне позвонила и сообщила, что собирается за рубеж, всерьез и надолго. Первым моим вопросом было:
— А как же сын? Лешке же только пять, в садике…
Сестра, будто ждала вопроса, тут же начала тараторить:
— А Леша будет с тобой, они с вашей Алиной прекрасно ладят, что у тебя, лишней тарелки каши или котлеты не найдется? Буду высылать денежку, хватит и на Лешку, и вам какая-то копейка, мы же родственницы. Устроюсь основательно – заберу сына к себе.
Я не могла дать утвердительный ответ, не посоветовавшись с мужем, да и с дочкой нужно было договориться, так как комнату ей, в случае «уплотнения», делить с двоюродным братом.
Разговор с мужем был непростым. Решающим аргументом стало то, что сестра, в случае отказа, собиралась отдать племянника в интернат. Такой вариант не устраивал, ни меня, ни мужа. Еще раз обговорили с сестрой время пребывания племянника у нас, сошлись на максимальном трехгодичном сроке.
Первое время сестричка действительно присылала нам деньги, и довольно ощутимые суммы. Леша с Алинкой иногда ссорились, но так, по мелочам. Мы постепенно привыкли, что у нас два ребенка, и старались не выделять никого из них. Дочка, правда, обижалась, но мы с мужем сохраняли равновесие в отношениях, понимая, что это дети, и показать одному из них свое предпочтение было бы в корне неверным.
Три года пролетело незаметно. Потому еще около шести месяцев. Муж начал нервничать и требовать созвониться с сестрой и решить вопрос с «перебазированием» Алексея.
Разговор с мамой Леши не обрадовал. Она сказала, что уволилась с работы, выходит замуж, супруг достаточно обеспеченный гражданин, но категорически возражает против содержания ребенка. На мои увещевания, что Алексей все же ее сын, на не наш, сестра начала ныть:
— Ну выручай, он же тебе не чужой, а у меня, может быть, судьба, потом постараюсь Лешку сюда вытащить и учебу оплатить…
Ее обещания звучали неубедительно, но что я могла сделать?
Сообщила о «переговорах» мужу, он сразу взбунтовался:
— С какой стати мы должны тащить твоего племянника, если он даже своей матери не нужен? Определяй его в интернат, как обычно делают в таких случаях!
Наверное, мы с мужем говорили слишком громко, потому что дети в комнате услышали нашу перепалку. Прибежала Алина и закричала, что не хочет больше жить в одной комнате с братом, так как уже «большая» и должна иметь свою комнату.
Лешу я нашла на кухне. Он сидел в уголке и плакал. Взяла его на руки и попыталась успокоить, но мальчик долго всхлипывал, сидя у меня на коленях:
— Тетя Наташа, я же никому не нужен, почему меня никто не любит?..
Я гладила Лешу по голове и говорила, что очень его люблю, рассказывала, что никогда его не брошу, что будет учиться в хорошем интернате, а по выходным я буду его всегда забирать, на неделе проведывать и т.д.
Через месяц я отвезла племянника в интернат. До сих пор помню, как мы расставались…
Слово свое я сдержала. С Лешей мы виделись через день, на выходных я забирала его, потом он сам стал к нам приезжать. С Алинкой у них отношения выровнялись, дочь, если и не испытывала особо теплых чувств к брату, то и не конфликтовала с ним.
Племянник и дочка окончили школу, поступили в институты. Они уже были на последних курсах, когда я неожиданно заболела. Серьезно. Лечащий врач давал 50/50. Карабкалась, как могла, валялась в больнице больше полугода.
Последние три месяца ко мне не приходили, ни муж, ни дочь, просто забыли обо мне, это же было слишком тяжело для них, готовить еду, покупать лекарства, просто приходить и поддерживать словом. А я выкарабкалась!
Пришла домой и обнаружила на столе записку от мужа: «Рад, если ты читаешь мое письмо. Я встретил другую женщину, извини». Лаконично и просто – «рад, извини».
Вопросы были излишни. О том, где дочь, чем она занимается, я понятия не имела. Через несколько дней, потраченных на наведение порядка в доме и восстановления в нем «живого духа», вздрогнула от дверного звонка. Думала – Алина. Но не угадала. На пороге стоял Алексей. Он, улыбаясь, протянул мне букет:
— Это вам, тетя Наташа!
Чтобы спрятать слезы, я закрылась букетом, а чуть погодя поблагодарила:
— Спасибо, Лешенька, проходи!
Оказывается, племянник ничего не знал о моей болезни. С удивлением слушал о том, что мужа больше нет, а дочка – неизвестно где. Выслушав, обнял меня за плечи:
— Я вас не брошу, у меня хорошая зарплата, а будет еще больше, вот увидите, начальник сказал, что без меня отдел не потянет, представляете? Я там без году неделю работаю, но программирование – это моё, могу сутками за монитором сидеть!
Племянник так воодушевленно рассказывал о своей работе, что я забыла о своих неурядицах и внимательно слушала о каких-то там матрицах, массивах, с трудом улавливая суть. Алексей заметил мою легкую растерянность и сменил тему:
— Вам, наверное, неинтересно, это такие дебри, я в институте пять лет путался!
Я потрепала его по голове:
— Да, ты знаешь, я в этом совсем ничего не смыслю… А знаешь что, перебирайся-ка ты ко мне из общежития жить, вдвоем будет веселее.
Лешка, услышав такое предложение, не стал долго думать:
— Это было бы здорово, у меня вещей немного, выпишусь из общежития, и приеду к вам.
На том мы и порешили. Теперь живем вдвоем, душа в душу. Я восстановилась на работе, Лешка, как и говорил, пошел вверх по карьерной лестнице, так что, все хорошо.
Мальчик, которого я когда-то отдала в интернат, оказался гораздо роднее, чем самые, как я думала, родные люди – муж и дочь. Бог им судья.
