В шесть лет я поняла, как долго может тянуться время, тогда мне казалось, что оно вообще остановилось. Мне нужно было ждать целых две недели, и эти четырнадцать дней превратились в бесконечность.
Я сидела у окна все свободное время, воспитатели и нянечки уже не отгоняли, как в первые дни, они много чего насмотрелись в доме-интернате и когда говорили, чтобы я лучше поиграла с другими детьми, а не вглядывалась в парк перед интернатом, то просто хотели меня отвлечь и не дать настроиться на то, что приемные родители меня действительно заберут, как обещали. Случаи, когда взрослые обещали забрать кого-то в семью, но в последний момент меняли свое решение, были не такими уж редкими, даже я помню, как моя подружка Юля горько плакала после разговора с заведующей, из которого узнала, что ее забирать передумали…
В интернате я прожила больше двух лет. Попала туда после того, как мои родители поссорились, папа за что-то очень рассердился на маму, очень сильно ее ругал, а потом толкнул, и мама упала. Упала неудачно – ударилась головой о стул и как-то страшно обмякла на полу. Папа бросился к ней, начал тормошить, потом вызвал «Скорую», но ни папа, ни врачи ничего не смогли сделать. Папу забрала полиция, больше я ни его, ни маму не видела. Тетя Лариса, наша соседка, приютила меня у себя, я жила у нее почти месяц, а потом приехали из службы опеки и отвезли меня в интернат. Там было много сложностей, нас не очень баловали, требовали строго выполнять распорядок и слушаться воспитателей. Даже по ночам, когда все затихало, нужно было спать чутко, потому что шутки, и не всегда добрые, часто случались в спальне, как со стороны тех, кто был со мной в группе, так и от более старших воспитанников, пробиравшихся к нам тайком.
Со своими будущими родителями я познакомилась в кабинете заведующей. Александр Владимирович и Татьяна Ивановна спросили, согласна ли я жить вместе с ними? Я закивала головой, боясь, что если задумаюсь, то меня сразу отправят в группу. Татьяна Ивановна улыбнулась и сказала:
— Вот и прекрасно, завтра мы заедем за тобой, пообщаемся на выходных, посмотришь, как мы живем, познакомишься с Наташей, она чуть старше тебя.
Ночь перед субботой я почти не спала, все думала и представляла квартиру тех, кто хотел меня забрать из интерната. Они приехали сразу после завтрака, как и обещали. В машине с Александром Владимировичем и Татьяной Ивановной была Наташа. Если взрослые мне дружелюбно улыбались, то их дочь восприняла меня как соперницу. Пока мы ехали к ним домой, Наташа сидела, демонстративно отвернувшись к окну и не обращала на меня никакого внимания. Время, проведенное в интернате меня многому научило. Я понимала, что не смогу сразу подружиться с Наташей, потому тоже не стремилась набиваться к ней в подруги.
Субботу мы провели почти целиком в городе, ходили в цирк, в кафе, гуляли в парке, катались на аттракционах. Вечером, дома, Татьяна Ивановна уложила меня спать, это было так непривычно, на меня нахлынули воспоминания двухлетней давности, о том, как меня укладывала спать мама, и слезы сами собой полились из глаз. Наверное, Татьяна Ивановна поняла причину, она ни о чем не спрашивала, просто сидела рядом, держала меня за руку и гладила по голове. Когда я успокоилась, легонько повернула на бок, укрыла и пожелала спокойной ночи.
В воскресенье к обеду приехала бабушка Света, привезла нам с Наташей подарки и сладости. Она предусмотрительно положила кукол и шоколадки в разные пакеты, а когда Наташа хотела заглянуть в мой, сказала, что нужно спросить у меня разрешения, на что Наташа сразу надулась и ушла в детскую. Бабушка расспрашивала меня, что я люблю, чем хочу заниматься, кем хочу стать, в конце сказала, что у нас будет много времени и мы все сумеем сделать. От нее, как и от Татьяны Ивановны веяло уютом и теплом, мне стало намного спокойнее, даже козни, которые пыталась строить Наталья не очень расстраивали.
В интернат меня отвезли рано утром в понедельник, после чего потянулись те самые две недели. В группе по-разному относились к тому, что меня забирают. Кто-то просто завидовал, по-доброму, а кто-то наоборот, старался испортить ожидание рассказами о том, что меня обманут, что за две недели не смогут оформить документы, что могут передумать, обмануть, взять кого-то другого и т.д. Иногда я молчала, слушая подобное, а иногда и дралась, когда «доброжелатели» чересчур перегибали палку в своих попытках меня обидеть.
Накануне, перед тем как за мной приехали приемные родители, заведующая вызвала меня к себе в кабинет, сказала, что все в порядке, документы оформлены и еще раз спросила, не возражаю ли я против ухода из интерната? В кабинете кроме заведующей были еще взрослые, они заполнили какие-то документы и ушли.
Александр Владимирович и Татьяна Ивановна снова приехали после завтрака. Я уже собрала свой рюкзачок и ждала их. Уходя из группы, оглянулась и помахала остальным воспитанникам. Все смотрели на меня с завистью, даже те, кто доставал, тоже помахали в ответ. Садясь в машину я глянула на окна группы и увидела, что подоконники облеплены моими знакомыми…
Наташа встретила меня не очень дружелюбно, но лучшего «приема» с ее стороны я и не ожидала. Притирались мы с моей сводной сестрой долго. Татьяна Ивановна видела практически все эти проблемные моменты, но старалась не вмешиваться, сдерживая Наталью, только когда та уж слишком пыталась верховодить.
Когда мы оставались в детской вдвоем, Наташа мне часто твердила, что я приемная, а ее папа и мама любят больше, что меня взяли из жалости, как собачку, говорила и другие гадости. Мне было обидно, однажды мы с Натальей даже подрались, я, несмотря на ее возраст, оказалась проворнее, и обидчица побежала жаловаться родителям. Меня не наказали, просто поговорили, сказали, что мы обе – их дочери, что должны жить дружно и не ссориться. Потом мы нехотя пожали друг другу руки и пошли в детскую, где расселись по разным углам каждая со своими игрушками.
Однажды домой привезли какую-то посылку. Татьяна Ивановна, открыв дверь, начала расписываться в извещении, а меня попросила принести ее паспорт. Я побежала к тумбочке с документами, сразу найти паспорт не смогла и вытащила стопку с разными бумагами. Паспорт лежал на знакомом мне бланке об удочерении, только это был не мой бланк, а бланк об удочерении Натальи, я тогда уже умела читать и сообразила, что ее, как и меня тоже забрали из какого-то интерната, только раньше.
Когда курьер ушел, я выбрала время и спросила Татьяну Ивановну:
— А что, Наташа тоже приемная, как я?
Вопрос застал ее врасплох, потом Татьяна Ивановна справилась с эмоциями, взяла меня на руки и сказала:
— Да, Катюша, только она об этом не знает, мы забрали Наташу совсем маленькой. Ты ей не говори об этом, мы с Александром Владимировичем скоро сами ей об этом скажем, хорошо?
Так у нас с моей приемной мамой появилась общая тайна. Я с того дня так и называть Татьяну Ивановну – мама. Первый раз, когда я сказала это простое слово, она меня обняла и долго держала, прижав к себе.
Наталья после той драки почти перестала меня провоцировать, мы даже иногда вместе играли, отношения с ней стали, если не такими, какие бывают у сестер, то и не враждебными.
Обещание, данное маме, я держу, ничего не говорю Наташе, что она тоже из интерната. Когда родители сами скажут ей об этом, не знаю, но мне кажется, что разговор будет непростым. Но, как бы он ни прошел, я рада, что живу в этой семье, и даже тому, что у меня есть сводная сестра. Надеюсь, и Наташа со временем переменит свое отношение ко мне.
